Роза в высоком саду твоего желанья.
Распущенный хвост павлина в логике чистой меди.
Импрессионистского тумана мерцание.
Сибирские белки глядят с балюстрад последних.
Современные живописцы в белых халатах
срезают нетленный цветок математики высшей.
И мраморный айсберг мемориальной заплатой
сверкает в рукаве Сены высохшей.
Человек ступает по улицам твёрдо и мерно.
Скрываются стёкла от магии отражения.
Правительство закрыло ларьки парфюмерные.
Машина славит ритмические движения.
Невозделанны крыши древних, античных зданий.
Воздух шлифует над морем свою призму.
Нет ни лесов, ни суровых бровей, ни ткани.
Горизонт возвышается водопроводом римским.
Матросы без хмеля любви, как угрюмые лешие,
в морях свинцовых сиренам головы срубывают.
А чёрная статуя ночи качает бережно
на своей руке луны крыло круглое.
Нас покоряет стремительность форм и пределов.
Идёт человек — его взгляды, как жёлтые метры…
Венера — это натура мертвенно белая,
и убегают бабочек коллекционеры.
*
Кадакес*, что на водах и каменных глыбах создан,
Возвышает ступени, скрывая себя в ракушках.
Мотивы флейт деревянных радуют воздух,
И дарит детишкам Фавн золотистые груши.
Рыбаки его спят на песке, сновидений не зная,
А в море им компасом служит цветок ромашки.
Целомудренный горизонт из платочков раненых
Соединяет смолы и луны стекляшки.
Торжественная корона из белых бригов
Венчает печальные лбы и песчаные пряди.
Никто не испытывал чар от русалочьих криков,
К нам плывущих стакана с пресной водой ради.
* * *
О, Сальвадор Дали с голосом праздным!
Дифирамбов не стану я петь твоей кисти беспечной,
И краски хвалить считаю делом напрасным,
Но хвалю твоё стремление к славе вечной.
Средь мраморных статуй живёшь ты душою чистой,
Избегаешь загадочно-тёмной сельвы при этом.
Фантазии руки твои достигают искристой,
И, глядя в окно,наслаждаешься моря сонетом.
Мир полон теней, где царят беспорядки сплошные
В изначальных пределах, где толпы людей обитают,
И новых дорог проступают орбиты крутые,
И яркие звёзды окрестности все затмевают.
Медлительно и флегматично текучее время
себя исчисляет, листая столетия-путы.
Является Смерть, но от страха трясётся, бледнея,
и спрятаться хочет в округлости узкой минуты.
Палитру свою окрыляешь ты — краски сверкают,
и светом души оживляется крона оливы.
Минерва легко оживит мудрым светом и камень,
где спать не дают удивительной флоры мотивы.
На лбу у тебя свет античный желает светиться.
Лозы виноградной и Вакха послышались всхлипы:
и Бог виноделия мудрости света боится,
свечение это пугает речные изгибы.
Ты даришь добро, отмечая флажками границы,
во мраке, где полночь алмазностью блещет крылатой.
Не хочешь копировать формы, как все живописцы,
и облако в небе плывёт неожиданной ватой.
Пернатые — в клетке, в аквариум рыба попала.
Их в небе выдумывать или же в море не надо.
Ты их стилизуешь весьма осторожно и мало,
но сосредоточив зрачки очень честного взгляда.
Ты любишь предметы, всегда называя их точно,
где гриб на привале не может палатки расставить.
Ты, в архитектуру влюблённый, подаришь ей почерк,
а флаг для тебя — лишь причина шутить и лукавить.
Твой компас слагает свой стих лаконичный из стали.
На свете уже не найти островов не открытых.
Прямая усиленно тянется по вертикали,
и мудрые песни кристаллов поют пирамиды.
* * *
Однако в саду, где живёшь ты, есть также и роза,
звездой путеводной нам ставшая, ориентиром!
Спокойнее статуй слепая из мрамора поза,
что силы своей без причины не тратит над миром.
Чистейшая роза, дарящая свежесть полотнам,
для нас раскрывает улыбок изящные крылья.
(Иглою проткнутая бабочка бредит полётом.)
О,роза! Тебе бы не боль,а лишь радость дарил я!
* * *
Цвет голоса твой, Сальвадор, на оливку похожий!
Скажу я лишь то, что поведать картины сумели.
Тебя мне, подростка, захваливать, знаешь, негоже,
но мчит с попаданием точным стрела твоя к цели.
Прекрасен твой мир каталонский — и не наглядеться
на эти живые лучи искромётного солнца.
Воспеть я хочу твоё звёздное, нежное сердце,
которое пылко в колоде французской смеётся.
Тебе я пою эту лучшую песню на свете
над бухтой с русалочкой милой,поющей из мифов,
которая ездит по морю на велосипеде
из жемчуга, раковин и из коралловых рифов.
Но прежде всего воспеваю я общие мысли,
что нашим единством в часы золотые согреты.
Не свет мастерства бьёт в глаза ярче солнечной выси.
Любовь, фехтование или же дружба — что это?
Воспеть бы Терезы мне в первую очередь лоно,
рождённое кистью твоей, любоваться бы кожею,
Матильды твоей норовистой восславить бы локон,
и всю нашу дружбу, с игрою азартною схожую.
Печатает дактилография крови узоры
на золоте сердца твоей Каталонии вечной.
Нам звёзды беззвучно с небес посылают укоры,
и время над нами струится рекой быстротечной.
Часов водяных с перепонками крыльев не зная,
не ведая об аллегориях плугов жестоких,
волшебная кисть твоя реет над нами, как знамя,
с матросами и кораблями в морях синеоких.
1926
_________________________
*КадакЕс — тихая рыбацкая деревушка (недалеко от
французской границы), известная тем, что в ней
бывали Гарсиа Лорка,Сальвадор Дали,Пабло Пикассо.
На набережной — памятник Дали.
====================================================
В подарок своему близкому другу Сальвадору Дали Лорка написал «Оду Сальвадору Дали». Эта длинная поэма, посвященная их дружбе, была написана специально для Сальвадора. Федерико начал писать ее весной 1925 года, когда гостил в Кадакесе, у семьи Дали. Окончена поэма была в 1926 году и опубликована в апрельском номере престижного журнала «Revista de Occidente», возглавляемого философом Хосе Ортега-и-Гассетом. Это произведение в 113 строк можно считать одной из свмых лучших поэм о дружбе, когда-либо написанных. Кроме этого, для Лорки это была новая страница в его творчестве. Прислушавшись к критике Сальвадора, который не очень одобрительно отозвался о «цыганщине» предыдущей работы Лорки — «Цыганского романсеро». В «Оде Сальвадору Дали» Федерико использует смелые образы, такие как «смуглый голос» Сальвадора. Эта смелая метонимия была вполне в духе времени: тогда же французский поэт Поль Элюар видел землю «голубой как апельсин».
Изначально Лорка назвал свое произведение «Дидактическая ода», в которой он хотел прояснить для себя сущность новаторского таланта Дали. В ней он описывает, как художник использует образы бесполезных или уродливых предметов, таких, как увядший плющ, сорванный цветок, унылая скала, река Сена, увлекающая своим течением мраморный айсберг, свинцовое море, преобразуя их в прекрасные картины. В произведении Лорки художник одержим «жаждой вечности», и это приводит в восторг поэта, ведь он одержим точно такой же жаждой. Он говорит, что эта «юношеская кисть» способна заключить в своих созданиях вечность. В сознании Лорки Сальвадор Дали — гений, владеющий пространством и свободно играющий временем. Отдавая дань дружбе, Лорка пишет о единстве душ поэта и художника:
Но роза, роза сада, в котором ты живешь, —
единство полюсов обеих наших душ.
Важнее всего — наша общая мысль,
что нас единит в темный час и в рассветный.
Не искусство — тот свет, что слепит нам глаза,
а любовь: наша дружба в ней — и боренье.
Эта поэма — дань великому художнику, хотя пока только начинающему. Федерико любит своего друга, но это скорее дружба, окрашенная любовью, на манер древних греков — как у Цицерона в его трактате «О дружбе», или, еще точнее, как в фундаментальном творении Аристотеля «Этика Никомаха», где философ утверждает: «Два человека, идущие вместе, удвоят свои силы».
–––––
* Матильда Святого Сердца в 1875 году основала монашескую конгрегацию «Дочери Марии Матери Церкви», члены которой уделяют особое внимание почитанию Святой Евхаристии и заботе бедным и нуждающимся.
**Игра в гуся – обычная игра-ходилка. Игровое поле состоит из спирали с 63 клетками. Всемирный разум практически единодушен и утверждает, что авторство игры принадлежит одному из герцогов Медичи. Он преподнес “Гуся” в качестве подарка испанскому королю Филиппу II в 1580 году. И игра быстро пошла как по королевским дворам, так и по тавернам. К 19 веку она стала исключительно детской прерогативой. А до этого в центр доски (там, где обычно располагается картинка большого гуся, либо написаны правила) клали деньги и тот, кто первым добегал до 63, забирал банк.